Старшей дочери Императора Павла I — вел. кн. Александре Павловне (1783–1801) в жизни не повезло. Устроенное Екатериной Великой сватовство наследника шведского престола Густава-Адольфа провалилось в 1793 из-за упорства жениха в вероисповедном вопросе. Заключенный в 1799 брак с Палатином Венгерским и эрцгерцогом Австрийским Иосифом-Антоном Габсбургом длился всего полтора года и завершился смертью при родах Александры Павловны в королевском дворце в Буде.

«Черты ее лица самые правильные, цвет лица — ослепительный, на челе ее отпечаток чистоты, непорочности и невинности. Ее ум, дарование и сердце вполне соответствовали ее обворожительной наружности», — писал современник. Народ очень любил юную русскую принцессу и связывал с ней восстановление самостоятельной Венгрии. Но ее не любила Императрица Мария-Терезия и католическая иерархия. В замужестве Александра сохранила свою веру, имела во дворце православную церковь и священника — известного прот. Андрея Афанасьевича Самборского (1732–1815), законоучителя ее братьев. В хоре пели трое певчих, прибывших из Петербурга. Когда 4 марта Палатина скончалась (поговаривали, в результате отравления), жители венгерской столицы искренне горевали. Безутешен был и овдовевший эрцгерцог, с которым супруга простилась со словами: «Не забудь меня, мой любезный Иосиф!».

Александру Павловну похоронили в недавно купленной эрцгерцогом деревеньке Иром (Урём), населенной немцами и состоявшей из нескольких домов, виноградников и погребов, вокруг которой расстилались «необработанные поля, заросшие высоким ковылем». Иром лежал на дороге в Вену, в 15 километрах от Буды, и сейчас превратился в окраину венгерской столицы. Это место очень нравилось покойной, и она хотела устроить здесь свою летнюю резиденцию.

Надгробный храм-мавзолей, проект которого «на другой день смерти» создал главный архитектор Венгрии Станислав Хеппе, прот. Самборский заложил возле приходского кладбища 19 июня 1801 в присутствии самого Палатина, русского посла гр. И. М. Муравьева-Апостола и гофмаршала австрийского двора гр. Сапари. Освящение состоялось 31 августа 1803, и было произведено тем же протоиереем. Через две недели в крипту, без особой торжественности, из капуцинского монастыря в Буде был перенесен гроб Александры Павловны. Как, между тем, выяснилось, церковь «не была представлена в проекте к русскому двору в виде, представляющем надгробную пирамиду, и столь темную внутри, что ниже иконостас мог вместиться, ниже священник в алтаре мог иметь свободное хождение вокруг престола».

По словам русского путешественника Броневского, «бальзамированное тело Великой Княгини хранится в двух медных ящиках, вставленных в каменный гроб, покрытый черным покровом; у изголовья, из малинового бархата — подушках, лежат две короны; перед ним образ, которым митрополит Гавриил благословил покойную при бракосочетании. В ногах поставлен крест, на котором означены час кончины и день основания церкви во имя ее». Там металлический гроб стоит и до сих пор, хотя в годы последней войны прах подвергся осквернению и лишь в конце 2004 был возвращен из музея. Исчез каменный саркофаг, пропали короны и образ…

Церковь «над гробом праведницы» невелика: всего 8 на 5 м и видом скорее похожа на часовню, вмещающую от силы 30 человек, хотя в ней имеются два придела — второй посвящен св. прав. Иосифу. Здание сложено из местного камня и стоит на возвышении, которое окружено рвом с каменными откосами, ибо место это сырое. Южный и северный фасады прорезаны окнами и завершены классическим фризом. Западный и восточный — увенчаны треугольными фронтонами и имеют порталы с высокими металлическими дверьми, к которым ведут несколько ступеней. На крыше возвышается каменный с гирляндами обелиск, завершенный золоченным четырехконечным крестом. Ни звонницы, ни колокольни на здании нет. Снаружи церковь реставрировалась в XIX веке дважды: в 1838 и 1879, в XX веке — в последний раз в 1994 году.

В храме некогда имелись церковные сосуды XVIII века из золота с финифтяными медальонами, весившие 40 фунтов, Евангелие в массивном золотом окладе, подаренное сестре вел. кн. Николаем Павловичем, две иконы в золотой ризе с драгоценностями, принадлежавшие самой Александре Павловне и перенесенные из ее опочивальни. Это были благословения Екатерины II и вел. кн. Марии Феодоровны ко дню венчания. Куда и когда исчезли эти вещи после Первой мировой войны, трудно установить. Осталась лишь икона с изображением св. царицы Александры, в которую вделан серебряный мощевик, изготовленный в 1783 в Петербурге.

Стены круглого внутри помещения декорированы ионическими пилястрами, над которыми идет раскрепованный антаблемент. Фреска на потолке изображает Спасителя, заалтарный образ — Бога-Отца и Бога-Сына с крестом. Первоначальный иконостас был из зеленого атласа; он происходил из дворцовой церкви покойной, но был передан в церковь в Мерано при ее основании. Нынешний, трехъярусный, вырезан из дуба в 1883 и подарен Императором Александром III по случаю столетия со дня рождения Палатины. Иконы в нем на золотом фоне и запрестольный крест исполнил акад. В. В. Васильев из Петербурга, ризницу сделал Ф. А. Жевержеев, металлические предметы (подсвечники, лампады, напрестольный крест и Евангелие) — В. С. Софронов. Небольшое паникадило изготовлено из меди. У входа помещена старая гравюра с портретом вел. кн. Александры Павловны. В алтаре висит картина «Распятие», написанная в XVIII веке в Нотсомбатхее.

В октябре 1816, после Венского конгресса, храм посетил Император Александр I, нежно любивший свою сестру. 11 сентября 1852 в Ироме побывал Цесаревич Александр Николаевич; в 1866 — вел. кн. Константин Николаевич, а восемь лет спустя — его супруга вел. кн. Александра Иосифовна.

С легкой руки известного венгерского писателя Морица Йокаи возникла легенда, будто бы во время революции 1848 года один причетник вскрыл гроб Палатины, похитил из него драгоценности и бежал, но был пойман и сослан в Сибирь. Настоятель церкви прот. Кардасевич доказал вздорность этой выдумки, и писатель впоследствии исключил ее из своего романа. Возможно, легенда возникла потому, что, согласно традиции при назначении нового священника гроб официально вскрывали и производили освидетельствование. Так было сделано и в 1848, причем оказалось, что тело Александры Павловны «подверглось почти совершенному тлению, а на лице не видно было ни одной черты… Золотой крест на груди и золотые кольца на правой руке … потемнели».

После отъезда Самборского в Россию на его место был назначен о. Николай Музовский, ставший позднее придворным протопресвитером и царским духовником. Он служил вместе с сыном-псаломщиком в 1804–1810 в иромской церкви, которая до смерти эрцгерцога Иосифа в 1849 охранялась почетной стражей. Позднее о храме заботились сын и внук эрцгерцога, отпуская деньги на ремонт и в пособие причту.

Причт состоял из священника (иногда иеромонаха) и трех–четырех (позднее двух) певчих. Церкви придавалось «особенное значение от того, что она находится среди единоверческих племен, которые питают глубокое сочувствие к восточному богослужению и к Православной России», поэтому безуспешными были все попытки упразднить причт и подчинить церковь венской посольской церкви под предлогом отсутствия богомольцев. Правда, богомольцы были — жившие в округе сербы.

Два десятилетия (1850–1870), с небольшим перерывом, настоятелем служил прот. Василий Миронович Войтковский, который много писал о судьбах Православия в Австро-Венгрии, и почти 40 лет (1877–1913) — прот. Феофил Николаевич Кардасевич, тоже посылавший свои статьи в духовную печать. Он в 1885–1898 окормлял также общину в Мерано и жил в Будапеште, хотя около храма имелись для него, певчих и сторожа два домика с садиком и огородом. Приезжал (в основном летом, ибо печи в церкви не было) о. Феофил только для богослужений, которые прекратились с началом Первой мировой войны, когда причт выехал в Россию. После революции приход в Будапеште подчинился Русской Православной Церкви за рубежом и его в 1920-е окормлял иером. Савва (Советов), будущий епископ Люблинский.

У южной стороны церковного участка находится небольшое кладбище, где погребены некоторые настоятели, в их числе — прот. Константин Лукич Кустодиев (1798–1876), известный переводом православной литургии на испанский язык и статьями по богословским и церковно-историческим вопросам. Последним был похоронен прот. Стефан Иаковлевич Колумбов (1842–1926), который начал в 1863 служить в Ироме еще псаломщиком. Он покоится рядом с отцом, состоявшим при церкви диаконом.

Существует интересное предание, что когда советские войска в 1944 заняли Иром, один из офицеров нашел в церковном доме русские духовные журналы. Он читал их ночи напролет, после чего стал проповедовать в своей части Христа. Обратившийся в христианство офицер был арестован и по приговору трибунала расстрелян, а церковная библиотека сожжена.

В наши дни иромская церковь считается памятником архитектуры, но службы в ней происходят по новому стилю всего несколько раз в год, главным образом в престольный праздник, Духов день и в день кончины Александры Павловны. Служить приезжает священник-венгр из Будапешта. После войны до 2000 храм входил в состав Венгерского благочиния Московской Патриархии, затем — Венгерской и Будапештской епархии, которую возглавляет митрополит Венский и Будапештский Иларион.

Гости из России, к сожалению, в Ироме не бывают, ибо ничего не знают ни о судьбе великой княгини, ни об ее усыпальнице. Как тут не вспомнить слова настоятеля, написанные в начале нашего века: «Эта таинственная уединенность храма не соответствует ли таинственной судьбе той, земные останки которой в благоухании молитвенной святыни, почивают под его крепкими сводами?»

Адрес: Budapest-Üröm, H-10661, Lendavai, 26.