В Берлине до самого конца XIX века не было отдельного русского кладбища, и умерших хоронили на протестантских кладбищах. Так был, например, погребен композитор М. И. Глинка. Подобное положение решило исправить образованное весной 1890 Свято-Владимирское братство. Его глава прот. Алексий Мальцев сетовал: «нередкие случаи внезапной кончины в отелях, клиниках и санаториях германской столицы ставили родных в весьма затруднительное положение при невозможности пользоваться домовою посольскою церковью… Бывали случаи, когда приходилось совершать отпевание в покойницких, в городском морге и даже в гробовом магазине…», ибо в домовой посольской церкви отпевать было запрещено.

К 1892 Братство собрало 30 тыс. марок и купило на северной окраине Берлина, по дороге в деревню Тегель, у крестьянина Р. Яна четыре десятины песчаной земли, где не было даже признака растительности, хотя «окрестности кладбища, — отмечал русский путеводитель, — довольно хороши, кругом сосновый лес и неподалеку большое Тегельское озеро». Однако уже через год пустынный участок преобразился: на нем садовником Г. Грюненталем были посажены деревья, сделаны аллеи, железная ограда и произведены все необходимые приготовления для постройки русского храма на кладбище, которое устраивалось как общеправославное.

21 мая 1893, в канун престольного праздника, прот. Мальцевым была заложена кладбищенская церковь. Перед этим на участок кладбища из России было привезено 40 тонн российской земли. При закладке присутствовал посол гр. П. А. Шувалов, подаривший серебряные трикирии, члены посольства и почти вся русская колония. В это время на кладбище уже имелись две могилы: молодого художника В. П. Бравинского и диакона Иоанна Ласкина. На строительство по 3 тыс. руб. выделили обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев и кн. Е. П. Демидова-Сан-Донато. 700 руб. пожертвовал прот. Иоанн Кронштадтский, почетный член Братства.

Строительство однопрестольного храма, смета на которое составляла 45 тыс. марок, шло очень быстро под руководством придворного архитектора Альберта Бома по проекту акад. М. Т. Преображенского из Петербурга. Уже через несколько месяцев здание подвели под крышу. Прошел ровно год, и 21 мая 1894 вышеназванный протоиерей вместе с о. Николаем Писаревским из Дрездена в присутствии представителей российского и других православных посольств и миссий в Берлине и членов Братства произвел освящение выстроенной церкви во имя свв. Константина и Елены, а также кладбища.

Небольшой шатровой храм, с четырьмя главками на углах больше напоминает часовню. Он выдержан в русском стиле XVII века и стоит на высоком стилобате, под которым вначале хотели устроить склеп. К арочному крыльцу-порталу ведет крутая гранитная лестница. Над входом, во фронтоне, помещено терракотовое тондо с изображением Христа. На боковых фасадах — по одному огромному двойному окну. Апсида прорезана тремя полуциркульными окнами. Фасад облицован светло-желтым кирпичом, карниз и наличники сделаны из местного песчаника. Стены украшены крестами, выложенными из кирпича. Центральная и боковые главки увенчаны ажурными крестами с цепями и окрашены в голубой цвет. «Это — развитие типа надгробного памятника пирамидальной формы», — писал один из присутствовавших на освящении виде характере храма.

Храм не имеет колокольни — звонница с пятью колоколами, отлитыми на гатчинском заводе В. Лаврова, находится над воротами кладбищенской ограды. На главном колоколе имелись строфы из стихотворения К. Р. (вел. кн. Константина Романова): «И ласково, и нежно с далекой Родины гудят колокола». Колокола настроил известный знаток прот. Аристарх Израилев. В Первую мировую войну эти колокола сняли и только после 1945 на звоннице появились новые.

«Внутренность храма украшена живописью и орнаментовкой, весьма изящной и придающей всему храму, и без того светлому, особенно радостный и торжественный характер». В полуциркульных простенках были помещены изображения: свв. Александра Невского, Владимира и Кирилла, написанные маслом на цинке. Афонские старцы Парфений и Детасий прислали в дар новой церкви две иконы Божией Матери: Скоропослушницы и «Достойно есть» (стоят в киотах, у солеи); митрополит Московский Сергий благословил образом прп. Сергия Радонежского, епископ Воронежский Анастасий — Черниговской Божией Матери.

Киоты, две кованые хоругви, светильники и вырезанный в русском стиле, золоченный одноярусный иконостас подарил статский советник Александр Григорьевич Елисеев из Петербурга, богач, известный своей благотворительностью. На храм он с женой внес 10 тыс. марок. На средства астраханского городского головы М. П. Часовникова четыре образа в иконостасе написал на золотом фоне петербургский живописец И. П. Распопин, хотя первоначально их думали поручить «лучшим русским художникам». Жертвенник и престол сделал из каррарского мрамора придворный немецкий скульптор Пауль Раше. Окна украшали витражи (сохранились лишь в алтаре). В интерьере повесили медное паникадило.

В 1896 восточнее церкви, в саду, был возведен трехэтажный Братский дом трудолюбия в память Императора Александра III, где разместились квартиры (на третьем этаже жил прот. Мальцев) и мастерские, а также библиотека с читальней и небольшой (в двух комнатах), но интересный исторический музей, посвященный Православию и русскому присутствию на европейском континенте. Свечная мастерская, работавшая при доме, делала свечи для всех русских храмов в Европе. По словам журналиста, в этом доме русский рабочий «находит труд, оплачиваемый, при готовом помещении, 2 марками в день, платой вполне достаточной не только на харчи, но и для образования в течение месяца сбережений, чтобы возвратиться на родину». Благодаря работе этих людей унылое некогда место превратилось в зеленый оазис.

Дом заложил 26 июня 1895 вел. кн. Владимир Александрович, под чьим покровительством состояло Братство. Автором проекта был гр. инж. Петр Филиппович Горбачев из Ростова-на-Дону, а строителем — берлинский архитектор Альбрехт Вихман. Николай II пожертвовал 7 тыс. марок на постройку, которая продолжалась полтора года. Рядом с домом, оконченным в 1896, находились огород, теплицы, пасека и лесопитомник, которые пришлось ликвидировать с умножением число могил. Особенно много их стало после революции, когда в Берлин хлынули десятки тысяч русских эмигрантов.

Среди прочих на лесном кладбище были погребены: писатель И. А. Родионов, кн. С. П. Голицын, министры А. В. Кривошеин и В. А. Сухомлинов, сенатор А. А. Римский-Корсаков, посол С. Н. Свербеев с сыном, художник Н. П. Богданов-Бельский, вице-адмирал А. Г. Нидермиллер, архитектор М. О. Эйзенштейн, кн. А. И. Воронцов-Дашков, кадетский лидер В. Д. Набоков, отец известного писателя, убитый в Берлине при покушении. Сюда с лютеранского кладбища был перенесен памятник М. И. Глинке (в 1947 установлен бюст). В 1930-е, слева от храма, эмигрантами был воздвигнут высокий памятный крест из камня с надписью «Верным сынам Великой России».

До Первой мировой войны церковь своего причта не имела, и лишь в дни вселенской панихиды и престольный праздник в ней служило духовенство из Берлина. По воскресеньям обычно литургисал о. Василий Гекен. Несколько раз в году службы совершались по-гречески. После войны храм получил приход и причт, ибо его значение заметно возросло — Берлин несколько лет был центром русской эмиграции. Для беженцев в 1920 на кладбище пришлось построить жилой барак.

Летом 1921 в Братском доме некоторое время жил митрополит Антоний (Храповицкий), а затем два года — архиепископ Евлогий (Георгиевский), управлявший русскими церквами в Западной Европе. Настоятель прот. Сергий Положенский (1898–1992) прослужил в церкви до 1938, когда приход из Западноевропейского экзархата Вселенской Патриархии перешел в юрисдикцию РПЦЗ.

Во время Второй мировой войны при кладбище под домашним арестом жил архиепископ Брюссельский и Бельгийский Александр (Немоловский), репрессированный за выступление против Гитлера. Ему разрешалось служить только панихиды на могилах. По окончании войны Владыка присоединился к Московской Патриархии и до 1951 представлял ее, проживая в Тегеле.

В годы войны здание храма пострадало только от осколков. Рядом находился трудовой лагерь для остарбайтеров — умерших узников и их детей хоронили у северной ограды.

С окончанием войны храм оказался во французской зоне оккупации, и новый настоятель прот. Аркадий Закидальский пытался его сохранить в юрисдикции РПЦЗ, однако в марте 1946 Московская Патриархия завладела этой собственностью Свято-Владимирского братства. Подвал был приспособлен под временную церковь, где служили на переносном антиминсе. В 1951 иконостас из нее перенесли в домовую церковь в Карлсхорсте. В это послевоенное время воры пять раз проникали в здание.

В 1953 был проведен основательный ремонт церкви, позволивший полностью ее восстановить. Деньги на ремонт дал Патриарх Алексий (Симанский). Освящение обновленного здания провел 15 ноября 1953 архиепископ Берлинский и Германский Борис (Вик). К этому времени на кладбище уже было похоронено около трех тысяч человек.

Братский дом в войну тоже мало пострадал, но был в 1975 снесен. Ныне эта часть территории входит в промзону. В 1964 Свято-Владимирское братство выиграло у Патриархии судебный процесс, но оккупационные власти храм и кладбище не вернули. В начале 1970-х, остро нуждаясь в средствах для реставрации церкви в Бад-Киссингене, Братство продало свои владения городскому управлению Западного Берлина, которое уступило их Московской Патриархии. Священники в храме часто менялись, исполняя при этом не только свои прямые церковные обязанности. С 1966 здесь некоторое время размещалась кафедра викарного епископа Тегельского.

С 1998 в церкви служит о. Сергий Силаганов, окончивший Московскую Духовную академию. Он руководит также воскресной школой для детей и взрослых. На обедне бывает 50–70 человек, в основном люди, совсем недавно перебравшиеся в Берлин. Прежние эмигранты (главным образом «второй волны») составляют на сегодня всего 10 % прихожан. В хоре поют немцы.

Хотя тегельская церковь находится на окраине немецкой столицы, ее приход растет из-за переселенцев из России. На кладбище уже видны могилы тех кто провел всю жизнь в СССР, но добровольно уехал на чужбину.

Адрес: Wittestrasse, 37, D-13509 Berlin-Tegel.